Зингер Исаак Башевис - Жертва



Исаак Башевис Зингер
Жертва
Диковинные порой встречаются люди в этом мире, а помыслы у них еще
диковинней, чем они сами.
В доме номер десять по Крохмальной улице в Варшаве жила пожилая
супружеская пара - их дверь выходила в тот же коридор, что и наша. Люди они
были простые. Он был не то ремесленник, не то торговец-разносчик, дети их
давным-давно жили своими семьями. Соседи говорили, что, несмотря на преклонные
годы, муж и жена все еще влюблены друг в друга. Каждую субботу после чолнта
они гуляли по улицам, держась за руки. В мясной, в бакалейной лавке, покупая
продукты, она всякий раз сводила разговор на него:
Бывают женщины, которые, кроме как про мужа, ни про что другое говорить не
способны. От него тоже только и слышно было:
Моя мать, происходившая из семьи потомственных раввинов, такого поведения
не одобряла. Считала его вульгарным. С другой стороны, любовь - особенно между
людьми в возрасте - нельзя просто так взять и сбросить со счета.
Вдруг пронесся ошеломляющий слух: старики разводятся!
Крохмальная улица загудела. Что это значит? Как такое возможно? Молодые
женщины стискивали руки: Женщины
постарше заявляли: . Желчные проклинали весь мужской
пол: Вскоре улицу потрясло
новое известие: развестись они хотят для того, чтобы старый греховодник смог
жениться на молодой. Каких только напастей не сулили старику соседи: чтоб у
него брюхо лопнуло, чтоб сердце кровью захлебнулось, чтоб кишки сгнили, чтоб
ему руки-ноги переломало - в общем, Господень гнев на мерзавца! Женщины не
жалели бранных слов и предсказывали, что старый козел не доживет до новой
свадьбы - черный гроб его ждет, а не свадебный балдахин.
У нас дома тем временем выявилась правда - подлинная правда.
Старуха пришла к моей матери сама и повела такой разговор, что бледное
мамино лицо от изумления залилось краской. Мама всячески старалась отогнать
меня подальше, чтобы я не слушал, но я так горел любопытством, что почти
ничего не упустил. Женщина клялась маме, что любит мужа больше всего на свете.
- Поймите меня, - изливала она душу. - Я ради одного его мизинца готова
жизнь отдать. Я, горе мне горькое, старая женщина, разбитый кувшин - а он, он
еще мужчина. Ему нужна жена. Я для него только обуза. Пока дети жили с нами,
мы боялись соседских толков. Но теперь какая мне от них беда? Мне муж больше
не нужен, но он - долгих ему лет жизни, - он до сих пор как молодой. Он и
ребенка может зачать. И теперь нашлась девушка, которая согласна за него
выйти. Ей уже за тридцать; пусть и для нее наконец заиграет свадебная музыка.
К тому же она сирота и работает домашней прислугой; значит, сумеет о нем
позаботиться. С ней он опять возрадуется жизни. Что до меня - тут беспокоиться
нечего. Он будет давать мне на пропитание, да я еще и приторговывать могу.
Много ли мне нужно, в мои-то годы? Главное - чтобы ему было хорошо. И он мне
обещал, что, когда придет нам с ним пора - жить ему еще сто двадцать лет, - я
буду лежать на кладбище с ним рядом. На том свете я опять стану ему женой. В
раю я буду его скамеечкой для ног. Видите, все у нас решено.
Женщина пришла просто-напросто для того, чтобы попросить моего
отца-раввина развести их, а потом исполнить свадебный обряд.
Мама попыталась ее отговорить. Как и другие женщины, она видела в этой
истории вызов всему женскому полу. Если все старики примутся разводиться с
женами и жениться на молоденьких, представляете, что произойдет с миром? Мама
сказала, что в этом их намерении ясно видны происки сатаны, ч



Содержание раздела